неПРидуманная история

От Хотынца до Бангладеш

Многие свидетельства событий, участником которых был Владимир Беляев, до сих пор хранятся под грифом «секретно».

Три минуты

В июне 1943 г. на станции Козельск из вагонов военного эшелона на перрон сошли выпускники Моршанского минометно-пулеметного училища. Среди них был семнадцатилетний старший сержант Владимир Беляев. Он и его товарищи еще не знали, что попали в самое пекло войны, - начиналось знаменитое контрнаступление Советской армии, вошедшее в историю Великой Отечественной как Орловско-Курская битва.

Наступление началось ровно в четыре утра. Первые три минуты участок фронта, где располагался минометный взвод под командованием Беляева, молчал.

- Задержка возникла по моей вине, - рассказывает Владимир Георгиевич. - Во время учебных стрельбищ я привык к условиям полигона, а тут реальная обстановка. Из состояния ступора меня вывел мой подчиненный Иван Нечаев. Взял у меня карту и тихо сказал: «Успокойся». А потом оценил ситуацию и скоординировал огонь. В общей сложности задержка начала боя длилась максимум три минуты. Когда к нам на позиции прибежал вестовой от командования, Нечаев меня снова спас. Сказал, что задержка произошла по техническим причинам. Если бы не Иван, то война для меня закончилась бы трибуналом в тот же день.

Заминированный колодец

Самое яркое воспоминание от Орловско-Курской битвы у Владимира Георгиевича связано с освобождением поселка Хотынец.

В тот день его минометная рота получила приказ поддержать огнем пехоту. Когда вышли к северной окраине поселка, выяснилось, что использовать минометы нельзя, - пехотинцы были слишком близко к противнику. Поступил приказ: оставить минометы и идти в наступление вместе со всеми. К одному из домов, где засели немцы, Беляев прорвался со своим земляком Алексеем Коровянским. Когда Владимир Георгиевич вытащил из-под огня раненного в живот товарища и передал санитарам, тот ему прошептал: «Напиши моим родителям».

Хотынец освободили во второй половине дня. Пропахшие порохом бойцы собрались у колодца. Немцы перед отступлением могли отравить в нем воду, но жажда была сильнее страха. Наполнив фляги, рота Беляева двинулась через болотистую местность к шоссе. Вдруг раздался окрик: «Стой!» Минометчики замерли, осмотрелись и ужаснулись - рота вышла на минное поле. После команды «Кругом!» они след в след двинулись обратно к колодцу. Когда уже почти дошли до него, раздался оглушительный взрыв. Стоявших у источника солдат разметало в разные стороны... Как потом выяснилось, немцы перед отступлением заложили в колодец взрывчатку. Когда уровень воды понизился, ведро ударило по взрывателю.

В тот же вечер Владимир Георгиевич узнал, что Алексей Коровянский умер по пути в госпиталь. Так только за один день смерть трижды прошла мимо Беляева.

Первоапрельская шутка

День Победы лейтенант Владимир Беляев встретил на больничной койке в Самарканде. После демобилизации поступил в университет. Затем работал в горкоме комсомола. Собирался сделать карьеру партработника, но судьба распорядилась иначе.

1 апреля 1952 г. ему позвонил сотрудник обкома и сообщил, что принято решение направить его на дипломатическую службу. Владимир Георгиевич расценил звонок как первоапрельский розыгрыш. Но когда его вызвали к руководству, понял, что это была не шутка.

Отучившегося в дипломатической школе МИД СССР Беляева в 1955 году направляют в первую загранкомандировку - в Пакистан. Затем была командировка в Австралию. В 1971 году - назначение на должность советника посла в Республику Кипр.

Мы - дипломаты

- 15 июля 1974 года на Кипре произошел государственный переворот, и на улицах столицы республики - Никосии - появились танки, - рассказывает Владимир Георгиевич. - Москва требовала от нас информации, и в полдень мы с первым секретарем посольства Маратом Хаткевичем сели в служебную «Волгу» и поехали в МИД Кипра. На главной улице увидели бронетранспортер, который крупнокалиберной пушкой бил по президентскому дворцу. Потом башня бронетранспортера дернулась и повернулась в нашу сторону. Я успел схватить Хаткевича за плечо и вместе с ним резко пригнуться. Пуля пробила лобовое стекло именно в том месте, где только что сидел Хаткевич. Брызнувшие в салон осколки меня не задели, а вот ему повредили руку. Уже потом до меня дошло, почему стреляли в правую часть лобового стекла: на Кипре - левостороннее движение, и все тамошние автомобили - праворульные. А стрелявший не знал, что перед ним - советский автомобиль.

Сразу после обстрела Владимир Георгиевич вытащил раненого секретаря посольства из салона. Вместе залегли за дверцей автомобиля. Увидев у бронетранспортера офицера с автоматом, крикнул: «Мы - дипломаты!»

Через несколько часов после того как Беляев и Хаткевич вернулись на работу, мятежники окружили советское посольство. Блокада длилась три дня. Все это время дипломаты не знали, что стало с их семьями, которые жили в городе.

Остановить погром

В 1979 г. Беляева снова направили работать в Пакистан.

В день ввода советских войск в Афганистан население Исламабада стало готовиться к нападению на советское посольство. После гневных речей в мечетях пакистанцы стали собираться в колонны. Всем было ясно: погрома в советском посольстве не избежать. Владимир Георгиевич обратился к местным властям с просьбой обеспечить территорию посольства охраной. Ему ответили отказом. В ответ Беляев сделал резкое заявление: «Если вы не примете меры, мы попросим советское правительство защитить нас». Пакистанцы прикинули, за сколько минут советские вертолеты долетят из Афганистана до Исламабада, и тут же поставили у посольства тройное кольцо охраны.

Спасти Алиева

В октябре 1983 года Беляев получает секретную телеграмму: член Политбюро ЦК Гейдар Алиев летит спецрейсом на конференцию в Йемен. От советского посольства в Пакистане требовалось обеспечить ему безопасный пролет через страну.

Телеграмма пришла в семь часов вечера, когда все высшие военные и гражданские чины Пакистана разъехались по домам. Складывалась чрезвычайная ситуация: Москва рейс не отменяла, а пакистанские ПВО могли запросто сбить самолет Алиева, который к тому времени уже приземлился в Ташкенте на дозаправку.

И тогда Владимир Георгиевич позвонил знакомому генералу.

- Мы часто встречались с ним на приемах. Внешне у нас сложились хорошие отношения, - рассказывает Беляев. - В два часа ночи я ему позвонил и попросил помочь. В ответ услышал: «Президент Зия-уль-Хак уже совершил вечерний намаз и отдыхает. Я не могу его разбудить». После этого разговора мы с сотрудниками посольства сидим в кабинете с кондиционерами, все потные от волнения, и гадаем, куда нас сошлют, - в Воркуту или Магадан. Пока гадали, позвонил генерал: «Господин Беляев, президент в виде исключения дает добро на пролет вашего самолета через воздушное пространство Пакистана». Вы не представляется, что с нами было! После этого я несколько дней не мог прийти в себя, а когда немного успокоился, почувствовал недомогание. Оказалось, что у меня случился инфаркт.

Александр Алоян  |  № 19 от 07.05.2008